Администрация Выгоничского района

11 апреля во всем мире отмечается памятная дата — Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Она установлена в память об интернациональном восстании узников концлагеря Бухенвальд, произошедшем 11 апреля 1945 года.

За годы Второй мировой войны через лагеря смерти прошли более 20 миллионов человек из 30 стран мира, из них 5 миллионов — граждане Советского Союза. Примерно 12 миллионов человек так и не дожили до освобождения, среди них — около 2 миллионов детей.

В память о всех погибших, в знак уважения ныне живущих ежегодно в нашей стране с 1 по 11 апреля проводится декада бывших узников фашистских концлагерей. Об одном из них – Николае Прохоровиче Головачеве – сегодняшний рассказ.

Наверно мало найдётся в Выгоничах людей, кто бы не знал уважаемого, замечательного человека, мастера своей профессии, отличника народного образования, ветерана труда Николая Прохоровича Головачёва. Человека, которому пришлось пережить ужасы Великой Отечественной войны. Что выпало на его долю, что помогло выжить, что пришлось потерять? Об этом Николай Прохорович рассказывал на недавней встрече с учащимися Выгоничской средней школы. Ребята в полной тишине слушали его воспоминания.

«Моё детство прошло в селе Фролово Хвастовичского района Калужской области. Она расположена на старинном большаке Жиздра — Карачев. С осени 1941 по июль 1943 года в селе постоянно располагались в большом количестве немецкие войска. Видели мы, как фашисты расстреливали советских патриотов, как на виселицах для устрашения подолгу висели казненные. Почти каждый день на наше село налетали советские самолёты, чтобы бомбить немцев. Доставалось и нам.

Летом 43-го перед отступлением фашисты сожгли наше село, взорвали все колодцы, кроме одного, который они отравили. Нас, всех жителей села, этапом погнали в рабство.

Под Брянском несколько недель мы находились в концлагере, а потом в товарных вагонах всех повезли в Германию. В Чернигове сняли с поезда многодетные семьи с маленькими детьми и распределили по окрестным сёлам под надзор местной полиции. Никаких продуктов питания у нас не было. Жили мы за счёт попрошайничества. Мать и старший брат иногда работали у местных хозяев, кое-что зарабатывая на пропитание.

В начале октября нас освободила Красная Армия. Деревня, в которой мы жили, трижды переходила из рук в руки; страшный бой длился несколько суток…

Поздней осенью 43-го мы вернулись домой, на нашу малую родину. До больших холодов успели вырыть землянки. И, хотя мне шёл уже десятый год, в школу я ещё не пошёл: кругом одни пепелища, да и в село в эту осень вернулись только несколько семей, хотя до войны в деревне было около трёхсот.

К сентябрю 1944 года построили одну крестьянскую избу, разделили ее матерчатой перегородкой, и получалось две классных комнаты: в одной учили детей первого и третьего классов, во второй занимались ученики второго и четвертого классов.

В качестве писчей бумаги использовали старые книги, газеты, бумажные мешки. Чернила делали из красной (столовой) свеклы. В темное время классную комнату освещала керосиновая лампа, сделанная из гильзы от снаряда. После занятий, а также с уроков рисования, физкультуры и пения шли собирать колоски и сдавать их в колхоз. Так следовали мы лозунгу «Все — для фронта, все — для победы!»

На летних каникулах работали в колхозе — на прополке, на заготовке сена. Мальчики постарше трудились прицепщиками. Тогда тракторист плугом не мог управлять из кабины. Поднимал и опускал плуг на нужную глубину прицепщик, сидящий на нем.

В 1951 году я закончил 7 классов (ходил в чужую деревню за восемь километров). В этом году вышло постановление правительства, согласно которому дети отцов, погибших за нашу родину, освобождались от оплаты за обучение в старших (8-10) классах.

Для меня, потерявшего отца, путь в среднюю школу открылся, и по её окончании я твёрдо решил стать учителем. И ещё у меня было одна великая мечта моей юности — найти могилу отца.

В институте я не прошёл по конкурсу, хотя вступительные экзамены сдал хорошо, без троек. Затем — армия (больше трёх лет). После неё — тяжёлая продолжительная болезнь, инвалидность. Передвигаться на костылях, и только через шесть лет после окончания десятилетки я снова сдал вступительные экзамены в Калужский педагогический институт. На этот раз удачно…

Институт окончен. Теперь можно вплотную заняться поисками могилы отца. Задача моя осложняется тем, что на карте послевоенной Белоруссии Полесской области не стало: её упразднили. Я писал во все областные газеты. География поиска постепенно стала сужаться. В январе 1974 года я получил письмо от «Красных следопытов» Козловичской школы. В нем сообщалось, что мой отец действительно похоронен в братской могиле, что около их села. Они подробно описали, как к ним приехать.

9 мая 1974 года, в день своего сорокалетия, ранним утром я оказался у святой для меня могилы. Там, на надгробной плите, выбита фамилия отца. Трудно передать всю полноту чувств, которые владели мною в тот момент!..

Потом, уже на собственных «Жигулях», в 1981 году, я приехал на могилу отца с матерью, которой в то время было уже 75 лет.

Она в своём плаче-причитании рассказала отцу, что детей она сохранила всех, всем четверым дала образование (среднее и высшее), всех наставила на правильный жизненный путь.

Последний раз я был на могиле отца 9 мая 2010 года. На митинге, что был у братской могилы, я поблагодарил жителей села и местные власти за образцовое содержание святого места.

Мы, дети войны, очень остро ощущаем величие подвига, который совершили воины, отдав свои жизни за нашу Родину.

А на ветеранов Великой Отечественной войны, в живых которых, к сожалению, почти не осталось, я смотрю как на ангелов, сошедших с небес на нашу землю, чтобы сохранить на века нашу память, русский дух, культуру и традиции…

Мы перед ним в неоплатном долгу».

Уважаемый Николай Прохорович, примите слова искренней благодарности за Ваш стойкий, достойный уважения жизненный путь, и пусть ещё не один День Победы радостным звоном отзовётся в вашем сердце.

С. ЩЕРБАКОВА, учитель истории и учащиеся 8 класса.